- Да я йогой занимаюсь... - Понимаю... Значит, своей дури в голове хватает... (с)
24.01.2013 в 10:27
Пишет Yabuki_Hayato:фанфикшн
Пейринг: Акаме
Автор: Хаято
AU
спасибо музе K a m e )))
Рейтинг: нет
по запросу kameTashi "Мальчик желает быть богом, но это так трудно, и грустно, и так одиноко..." Ну, я как всегда по своему ))))
про богов и одиночество
Люди думают, что мы считаем себя богами. На эту тему даже не одна шутка придумана. Правда, из уст представителей рода человеческого подобные фразы звучат, скорее, с сарказмом.
И я даже не могу сказать, правы ли они.
Возможно, если бы я родился не там, где родился, если бы вокруг меня прыгали, как прыгают люди вокруг некоторых из нас, если бы любое мое желание, даже ещё не высказанное как следует, моментально исполнялось бы, я бы тоже задумался о своей принадлежности к высшей расе. Но в моей жизни все сразу пошло по-другому.
С раннего детства, с того момента, когда мир вокруг был ещё расплывчатым и совершенно непонятным, самым ясным и частым для меня чувством был голод. Наверное, это же было и самой большой мечтой, перекрывающей все прочие желания. Есть не до того момента, когда пища закончится, а до того, как больше не сможешь проглотить ни кусочка. Просто потому, что будешь окончательно и бесповоротно сыт.
У мамы нас было слишком много. Наверное, поэтому она и умерла, хотя я не уверен. Позже, когда я начал потихоньку разбираться в правилах выживания, у меня появилось ещё несколько версий. Впрочем, к делу это уже не имело ровно никакого отношения. Единственное, что могу о ней сказать – она была рыжей.
Братья и сестры быстро разбежались, кто куда. Мы все тогда были напуганы, не представляли, что нам делать, но, по крайней мере, были уже достаточно взрослыми, чтобы не последовать за мамой в первые же несколько дней нашей самостоятельной жизни.
Я часто радуюсь, что появился на свет именно весной. Случись это осенью – и жизнь моя не продлилась бы дольше пары недель. Но у меня в запасе были целых три летних месяца, с рубероидными, нагретыми солнцем, крышами и рассыпающимися по асфальту мусорными пакетами у задних дверей открытых всюду кафешек.
К моменту, как наступили холода, у меня уже был приличный жизненный опыт, честно отвоеванное местечко на заднем дворе одного ресторанчика и даже имя. Не могу сказать, что все это сильно мне помогло. Когда начали лить первые дожди, было ещё куда ни шло, но за дождями пошел снег. Земля обледенела, каменные стены больше не грели по ночам остатками дневного тепла, за еду начались настоящие сражения.
К январю я понял, что настоящие боги – люди. Жестокие боги, равно способные оттолкнуть тебя ногой, или выставить тебе под нос полиэтиленовый пакет с объедками. Дающие имена, но не несущие за это ответственности.
За хорошим в этом мире всегда следует плохое. Хорошим было то, что у меня были все шансы дожить до весны. Чужаки не совались на мою территорию, за свое право приобщиться к божественным подачкам я дрался, не думая о последствиях, и это компенсировало мой размер. Напротив задней двери шла труба, дающая богам тепло, и мне тоже чуточку доставалось. Кто-то кинул рядом со стеной кусок картонной коробки, и, забившись под неё, можно было укрыться от снега. В общем, жизнь казалась не такой уж плохой штукой.
В конце января ударили морозы, и трубу прорвало. Во сне я не сразу сообразил, что происходит. Из-за ожога на боку, покрывшегося мокнущей коркой, я уже не мог должным образом сражаться за очередь к мусорным пакетам, а боги, увидев проплешины и сочащиеся какой-то жидкостью раны, морщились и брезгливо отходили в сторону.
Есть уже почти не хотелось. Впрочем, сил удивляться тоже не осталось. Ноги не держали, и я был даже благодарен зиме за снег. На него можно было лечь обожженным боком, унимая боль и гнилой запах, его можно было лизнуть, справляясь с жаждой, он крупными хлопьями накрывал картонку, скрывая меня от проходящих мимо. Я боялся, что люди скоро перейдут от гримас отвращения к действиям, и выгонят меня из дающего хоть какую-то защиту дворика к чертям собачьим. С тех пор, как я случайно услышал это выражение от кого-то из работников ресторана, оно казалось мне исключительно правильным.
Я отчаянно хотел стать богом. Они были защищены, сыты и могли идти, куда пожелают. Им не было холодно или больно. Они признавали только себе подобных. Если бы я мог стать одним из них, мне не пришлось бы умирать этой зимой.
Когда кто-то сдвинул картонку, открывая кусочек серого неба над моей головой, я только прикрыл глаза.
- Боже, - раздался чей-то голос, - какой кошмар.
- Может, его это… того, чтобы не мучился. – Этот голос я знал. Дворник, убирающий задворки ресторанчика, выносящий мусор и скалывающий с козырька сосульки. Из всех богов он был самым терпимым.
Бок ныл нестерпимо. Я даже сам уже был готов согласиться с этим безнадежным «того». Да, пожалуйста. Только оставьте меня в покое.
Чьи-то руки бесстрашно коснулись моего тела. Я даже глаз приоткрыл, чтобы увидеть человека, который не проявил обычной брезгливости.
У него были карамельные глаза и темные волосы, припорошенные хлопьями вновь пошедшего снега. Этот новый бог бережно поднял меня в воздух, и в благодарность за то, что он собирался прекратить все мучения последних дней, я даже не стал сопротивляться. Впрочем, и сил совсем не было.
- Каменаши-сан, лучше не трогайте, он плешивый, заразный. Вон, весь в гное каком-то. Скоро сдохнет все равно.
- Это ваш? – продолжая прижимать меня к себе, спросил он.
- Да какой наш, приблудный, летом пришел. Джином назвали, появлялся как будто из ниоткуда, ходил так бесшумно. Сначала нормальный вроде был. А потом случилось с ним что-то. Вон, каким стал уродом, а кто с ним возиться будет. Бросьте Вы его.
- Раз не ваш, будет мой, - спокойно сказал он, снимая шарф и осторожно заворачивая меня в него. Стало тепло, почему-то, совсем не страшно, и я уснул, не дослушав разговора богов.
Люди думают, что мы считаем себя богами. Это не так. По крайней мере, в моем случае.
Вопреки ожиданиям, та зима не стала для меня первой и последней. Наоборот, все обернулось так, как я и мечтать не смел. Бок залечили. У меня появились дом, еда и – это главное – он.
С тех пор, как я узнал его, мое желание тоже стать богом стало ещё сильнее. Потому что он был одинок. Я никогда даже подумать не мог, что боги могут быть несчастны и одиноки, но он был.
У него была прекрасная квартира, хорошая работа, и никого рядом. Никого, кроме меня. Он рассказывал мне обо всем, куда он ходит, с кем работает, чего желает и о чем мечтает. Его мечты были гораздо, гораздо интереснее моих. Никакая еда не могла сравниться с его рассказами, медленно-тягучими, как сгущенное молоко из банки, и такими же сладкими на вкус. Он называл их сказками.
Иногда его слова, напротив, отдавали горечью. Он был не таким, как остальные боги, что-то в нем было не так, но я не мог понять, что. Это несоответствие не давало ему найти будущую мать его детей, не давало ему быть с кем-то из других богов. Иногда он приводил к нам в дом кого-то, всегда мужчин, запирался с ним в спальне на всю ночь. Иногда сам не приходил домой. Но, рано или поздно, мы все равно оставались вдвоем.
Из-за его грустных вздохов, из-за тоски в его карамельных глазах, я хотел стать богом сильнее всего на свете.
На самом деле во всем был виноват проклятый охотничий инстинкт. Я слишком долго получал еду просто так, а та птица была слишком близко, так маняще прыгала по карнизу, что я не удержался. Жестяная полоска под окном оказалась чересчур скользкой, когти бессильно скользнули по гладкой поверхности, и я полетел вниз. Двенадцатый этаж – слишком высоко, чтобы падать на четыре лапы.
Он плакал так горько, что я не знал, куда деваться. Меховой комок у него на руках уже не был мной, но он этого не знал. У нас девять жизней, и это чистая правда, пусть мы забываем об этом каждый раз, когда попадаем в ваш мир. Возможно, мы все-таки боги. Но никакие жизни не стоили его слез. Можно ли восемь оставшихся променять на одну?
- Привет. Не плачь, пожалуйста. Ничего страшного не произошло.
Карамельные глаза сверкают злостью на незнакомца, посмевшего так цинично вмешаться в твое горе. Ты выпрямляешься, все так же держа на руках безжизненное тельце. Открываешь рот, чтобы резко ответить, и не произносишь ни слова. Просто смотришь мне в глаза, золотисто-карие, с уже человеческим, круглым зрачком. Осторожно кладешь мое прошлое воплощение на асфальт и неуверенно, все ещё сомневаясь, проводишь пальцами по моим волосам. Темно-коричневым, как кошачий мех. Знакомым на ощупь.
- Пойдем домой? – говорю я, наслаждаясь возможностью обладать человеческой речью. – Мне многому нужно научиться. Ты меня не прогонишь?
Ты мотаешь головой и изумленно смотришь на пустой и чистый асфальт.
- Где-то убыло, а где-то прибыло, - усмехаюсь я, вспоминая о восьми утерянных реальностях. – Это не важно. Я люблю тебя. Прости, что принял решение сам. Ты мог и не захотеть, чтобы я стал таким.
- Ничего, Джин, - наконец, говоришь ты и берешь меня за руку – Пойдем домой.
Теперь я понимаю, что люди – вовсе не боги. И, возможно, это не самое лучшее – быть человеком. Но в этом мире есть ты, а это все, что мне нужно.
URL записиПейринг: Акаме
Автор: Хаято
AU
спасибо музе K a m e )))
Рейтинг: нет
по запросу kameTashi "Мальчик желает быть богом, но это так трудно, и грустно, и так одиноко..." Ну, я как всегда по своему ))))
про богов и одиночество
Люди думают, что мы считаем себя богами. На эту тему даже не одна шутка придумана. Правда, из уст представителей рода человеческого подобные фразы звучат, скорее, с сарказмом.
И я даже не могу сказать, правы ли они.
Возможно, если бы я родился не там, где родился, если бы вокруг меня прыгали, как прыгают люди вокруг некоторых из нас, если бы любое мое желание, даже ещё не высказанное как следует, моментально исполнялось бы, я бы тоже задумался о своей принадлежности к высшей расе. Но в моей жизни все сразу пошло по-другому.
С раннего детства, с того момента, когда мир вокруг был ещё расплывчатым и совершенно непонятным, самым ясным и частым для меня чувством был голод. Наверное, это же было и самой большой мечтой, перекрывающей все прочие желания. Есть не до того момента, когда пища закончится, а до того, как больше не сможешь проглотить ни кусочка. Просто потому, что будешь окончательно и бесповоротно сыт.
У мамы нас было слишком много. Наверное, поэтому она и умерла, хотя я не уверен. Позже, когда я начал потихоньку разбираться в правилах выживания, у меня появилось ещё несколько версий. Впрочем, к делу это уже не имело ровно никакого отношения. Единственное, что могу о ней сказать – она была рыжей.
Братья и сестры быстро разбежались, кто куда. Мы все тогда были напуганы, не представляли, что нам делать, но, по крайней мере, были уже достаточно взрослыми, чтобы не последовать за мамой в первые же несколько дней нашей самостоятельной жизни.
Я часто радуюсь, что появился на свет именно весной. Случись это осенью – и жизнь моя не продлилась бы дольше пары недель. Но у меня в запасе были целых три летних месяца, с рубероидными, нагретыми солнцем, крышами и рассыпающимися по асфальту мусорными пакетами у задних дверей открытых всюду кафешек.
К моменту, как наступили холода, у меня уже был приличный жизненный опыт, честно отвоеванное местечко на заднем дворе одного ресторанчика и даже имя. Не могу сказать, что все это сильно мне помогло. Когда начали лить первые дожди, было ещё куда ни шло, но за дождями пошел снег. Земля обледенела, каменные стены больше не грели по ночам остатками дневного тепла, за еду начались настоящие сражения.
К январю я понял, что настоящие боги – люди. Жестокие боги, равно способные оттолкнуть тебя ногой, или выставить тебе под нос полиэтиленовый пакет с объедками. Дающие имена, но не несущие за это ответственности.
За хорошим в этом мире всегда следует плохое. Хорошим было то, что у меня были все шансы дожить до весны. Чужаки не совались на мою территорию, за свое право приобщиться к божественным подачкам я дрался, не думая о последствиях, и это компенсировало мой размер. Напротив задней двери шла труба, дающая богам тепло, и мне тоже чуточку доставалось. Кто-то кинул рядом со стеной кусок картонной коробки, и, забившись под неё, можно было укрыться от снега. В общем, жизнь казалась не такой уж плохой штукой.
В конце января ударили морозы, и трубу прорвало. Во сне я не сразу сообразил, что происходит. Из-за ожога на боку, покрывшегося мокнущей коркой, я уже не мог должным образом сражаться за очередь к мусорным пакетам, а боги, увидев проплешины и сочащиеся какой-то жидкостью раны, морщились и брезгливо отходили в сторону.
Есть уже почти не хотелось. Впрочем, сил удивляться тоже не осталось. Ноги не держали, и я был даже благодарен зиме за снег. На него можно было лечь обожженным боком, унимая боль и гнилой запах, его можно было лизнуть, справляясь с жаждой, он крупными хлопьями накрывал картонку, скрывая меня от проходящих мимо. Я боялся, что люди скоро перейдут от гримас отвращения к действиям, и выгонят меня из дающего хоть какую-то защиту дворика к чертям собачьим. С тех пор, как я случайно услышал это выражение от кого-то из работников ресторана, оно казалось мне исключительно правильным.
Я отчаянно хотел стать богом. Они были защищены, сыты и могли идти, куда пожелают. Им не было холодно или больно. Они признавали только себе подобных. Если бы я мог стать одним из них, мне не пришлось бы умирать этой зимой.
Когда кто-то сдвинул картонку, открывая кусочек серого неба над моей головой, я только прикрыл глаза.
- Боже, - раздался чей-то голос, - какой кошмар.
- Может, его это… того, чтобы не мучился. – Этот голос я знал. Дворник, убирающий задворки ресторанчика, выносящий мусор и скалывающий с козырька сосульки. Из всех богов он был самым терпимым.
Бок ныл нестерпимо. Я даже сам уже был готов согласиться с этим безнадежным «того». Да, пожалуйста. Только оставьте меня в покое.
Чьи-то руки бесстрашно коснулись моего тела. Я даже глаз приоткрыл, чтобы увидеть человека, который не проявил обычной брезгливости.
У него были карамельные глаза и темные волосы, припорошенные хлопьями вновь пошедшего снега. Этот новый бог бережно поднял меня в воздух, и в благодарность за то, что он собирался прекратить все мучения последних дней, я даже не стал сопротивляться. Впрочем, и сил совсем не было.
- Каменаши-сан, лучше не трогайте, он плешивый, заразный. Вон, весь в гное каком-то. Скоро сдохнет все равно.
- Это ваш? – продолжая прижимать меня к себе, спросил он.
- Да какой наш, приблудный, летом пришел. Джином назвали, появлялся как будто из ниоткуда, ходил так бесшумно. Сначала нормальный вроде был. А потом случилось с ним что-то. Вон, каким стал уродом, а кто с ним возиться будет. Бросьте Вы его.
- Раз не ваш, будет мой, - спокойно сказал он, снимая шарф и осторожно заворачивая меня в него. Стало тепло, почему-то, совсем не страшно, и я уснул, не дослушав разговора богов.
Люди думают, что мы считаем себя богами. Это не так. По крайней мере, в моем случае.
Вопреки ожиданиям, та зима не стала для меня первой и последней. Наоборот, все обернулось так, как я и мечтать не смел. Бок залечили. У меня появились дом, еда и – это главное – он.
С тех пор, как я узнал его, мое желание тоже стать богом стало ещё сильнее. Потому что он был одинок. Я никогда даже подумать не мог, что боги могут быть несчастны и одиноки, но он был.
У него была прекрасная квартира, хорошая работа, и никого рядом. Никого, кроме меня. Он рассказывал мне обо всем, куда он ходит, с кем работает, чего желает и о чем мечтает. Его мечты были гораздо, гораздо интереснее моих. Никакая еда не могла сравниться с его рассказами, медленно-тягучими, как сгущенное молоко из банки, и такими же сладкими на вкус. Он называл их сказками.
Иногда его слова, напротив, отдавали горечью. Он был не таким, как остальные боги, что-то в нем было не так, но я не мог понять, что. Это несоответствие не давало ему найти будущую мать его детей, не давало ему быть с кем-то из других богов. Иногда он приводил к нам в дом кого-то, всегда мужчин, запирался с ним в спальне на всю ночь. Иногда сам не приходил домой. Но, рано или поздно, мы все равно оставались вдвоем.
Из-за его грустных вздохов, из-за тоски в его карамельных глазах, я хотел стать богом сильнее всего на свете.
На самом деле во всем был виноват проклятый охотничий инстинкт. Я слишком долго получал еду просто так, а та птица была слишком близко, так маняще прыгала по карнизу, что я не удержался. Жестяная полоска под окном оказалась чересчур скользкой, когти бессильно скользнули по гладкой поверхности, и я полетел вниз. Двенадцатый этаж – слишком высоко, чтобы падать на четыре лапы.
Он плакал так горько, что я не знал, куда деваться. Меховой комок у него на руках уже не был мной, но он этого не знал. У нас девять жизней, и это чистая правда, пусть мы забываем об этом каждый раз, когда попадаем в ваш мир. Возможно, мы все-таки боги. Но никакие жизни не стоили его слез. Можно ли восемь оставшихся променять на одну?
- Привет. Не плачь, пожалуйста. Ничего страшного не произошло.
Карамельные глаза сверкают злостью на незнакомца, посмевшего так цинично вмешаться в твое горе. Ты выпрямляешься, все так же держа на руках безжизненное тельце. Открываешь рот, чтобы резко ответить, и не произносишь ни слова. Просто смотришь мне в глаза, золотисто-карие, с уже человеческим, круглым зрачком. Осторожно кладешь мое прошлое воплощение на асфальт и неуверенно, все ещё сомневаясь, проводишь пальцами по моим волосам. Темно-коричневым, как кошачий мех. Знакомым на ощупь.
- Пойдем домой? – говорю я, наслаждаясь возможностью обладать человеческой речью. – Мне многому нужно научиться. Ты меня не прогонишь?
Ты мотаешь головой и изумленно смотришь на пустой и чистый асфальт.
- Где-то убыло, а где-то прибыло, - усмехаюсь я, вспоминая о восьми утерянных реальностях. – Это не важно. Я люблю тебя. Прости, что принял решение сам. Ты мог и не захотеть, чтобы я стал таким.
- Ничего, Джин, - наконец, говоришь ты и берешь меня за руку – Пойдем домой.
Теперь я понимаю, что люди – вовсе не боги. И, возможно, это не самое лучшее – быть человеком. Но в этом мире есть ты, а это все, что мне нужно.
Восхитительная история!
Я в восторге от героев и собственного узнавания, ху из ху
Каме было жалко: он такой бесконечно одинокий получился
Yabuki_Hayato, спасибо огромное!
@темы: Funfiction, AKame
-
-
24.01.2013 в 21:26Иллюстрация)))
-
-
24.01.2013 в 22:42растеклась лужицей
Спасииибо!!!